Своей смертью я не умру.
Виля вчера вечером испугал, я чуть не померла от ужаса. Лежит на своей подушке на диване, фыркал, лизался. Я отвлеклась на письмо, сижу за столом, клаву тыкаю. И стал как-то фыркать слишком громко, взахлеб. Письмо бросила, подошла, перевернула кренделя на спину, а на брюхе огроменный розовый писюн на полживота. У меня сразу в мозгу пронеслось, как у Чани всё начиналось с маленького прыщика на писюне, потом это всё выросло в опухоль и закончилось двумя операциями.

Но вчера закончилось всё благополучно, я вспомнила, что у нас в подъезде у кого-то течка, следы которой и в лифте, и в палисаднике, и у ближайшего дерева, и что Виля усердно нанюхивал метки по маршруту своего вечернего следования. Над половым гигантом грозно потрясла газеткой и писюн как-то пришел на место.
Уснул свернувшись и больше не лизался.
А меня чуть кондрашка не хватила при виде ЭТОГО. Потом посмеялась над собой.